Я хочу наладить личную жизнь
Я не понимаю ради чего живу
Мне ничего не интересно. Счастья нет
Я хочу разобраться в себе
Я хочу наладить контакт с ребенком
Я живу в стрессе
Я хочу найти свое призвание
Я не знаю чего хочу
Меня никто не понимает
У меня проблемы со здоровьем
Мне тяжело общаться с людьми
Хочу начать все с чистого листа
Меня преследует апатия и лень
У меня панические атаки
Здесь вы можете найти ответы на свои вопросы
Консультация психолога
Консультация по Эннеаграмме
Консультация по Дизайну человека
Интенсив
«Жизнь по Душе»
«Жизнь по Душе»
Консультация психолога
Тест «Уроки судьбы»
Ваше счастье
MIRSVETA
Трансформационная игра «Сосуд любви: про любовь и отношения»
Практика ненасильственного общения
Коуч-сессия
Диагностика негативных программ с Master Kit
Консультация по Новой Германской Медицине
Трансформационная «Игра-О-Сознание: Возможно Всё!»
Трансформационная «Игра-Со-Творение: Просто Всё!»
Обучающий курс «Воспитание без криков»
найдите свой запрос и нажмите на изображение
не стопроцентно?
ЦИФРОВАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ КАК СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ КОНСТРУКТ: ГЛУБОКИЙ АНАЛИЗ И ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ АЛЬТЕРНАТИВЫ В ЭПОХУ ЦИФРОВИЗАЦИИ
Павленко Светлана Александровна, канд. психол. наук, интегративный психолог, трансформационный коуч ICTA, игропрактик, г.Жлобин, Беларусь
Ноябрь, 2025 г.
Аннотация: в статье проводится междисциплинарный анализ концепции «цифровая идентичность» через призму философской антропологии, психологии личности и социологии. Исследуется процесс легитимации данного термина в научном дискурсе и его социокультурные последствия. Обосновывается позиция, что применение принципа цифровой активности «идентичности» ведет к рискам фрагментации целостности человеческого «Я».
Ключевые слова: цифровая идентичность, самосознание, идентичность, психология личности, цифровизация, конгруэнтность, трансформационные игры, образование
Актуальность проблемы цифровой идентичности в современном научном и публичном дискурсе не требует сомнения, однако необходимо глубокое критическое переосмысление. Статистические данные иллюстрируют масштабы ситуации: согласно исследованиям, более 95% подростков в развивающихся странах имеют постоянный доступ к смартфонам, среднее время, проводимое в социальных сетях, достигает 2,5–4,8 часов в сутки [3]. Поисковые запросы, связанные с управлением репутацией, цифровым следом и онлайн-имиджем, обеспечивают устойчивый рост, что свидетельствует о решении экзистенциальных вопросов о себе в практическую плоскость границ бытия.
Однако за этой очевидной актуальностью скрывается более глубокая, методологическая и философско-психологическая проблема. Сам факт легитимации термина «цифровая идентичность» в научной литературе, публицистике и обыденном языке требует критической рефлексии. Узаконивание этой концепции осуществляет не только описательную, но и конституирующую функцию: оно закрепляется в коллективном принципе о том, что онлайн-активность не просто набор действий, социальных масок или поведенческих следов, а отдельная, выделенная онтологическим статусом сущности — часть «Я». Таким образом, цель данной статьи заключается не только в том, чтобы обосновать феномен цифровой идентичности, но и в том, чтобы проверить сомнение самой правомерности присвоения одного из видов жизнедеятельности человека по имени «идентичность», раскрыть риски, с этим связанные, и предложить альтернативный путь развития личности в эпоху цифровизации, основанный на признаке обоснованности и осознанности.
Теоретический анализ: идентичность как целостность vs. «цифровая идентичность» как фрагментация
Чтобы оценить все аспекты проблемы, необходимо обратиться к классической теории идентичности. В психологическом объяснении, в работах Эрика Эриксона, идентичность — это не роли или набор атрибутов, а фундаментальный, интегративный психосоциальный процесс, получающий разрешение на статус «целостность против ролевого смешения» [10]. Это внутренняя, непрерывная и целостная структура, дающая человеку ощущение тождественности самого себя во времени и пространстве. Джеймс Марсия, разрабатывая идеи Эриксона, обеспечивает идентичность через два ключевых параметра — кризис (сознательный выбор) и обязательства, которые способствуют ее статусам, таким как достигнутая идентичность или мораторий [4]. С точки зрения социологии идентичность конструируется в процессе последовательного взаимодействия, но это подчинено логике, обеспечивающей разнообразный опыт в едином нарративе, истории о себе. Таким образом, в классическом понимании идентичность есть синтез, стремление к единству и целостности самости.
На этом фоне концепт «цифровой идентичности» предстает в ином свете. Его легитимация в дискурсе представляется некорректной и гарантированной опасностью. Присвоение цифровой активности названия «идентичность» является предельной логической ошибкой, когда абстрактная фигура превращается в сущность и самоценность. С психологической точки зрения, то, что мы назвали цифровой идентичностью, не является само по себе идентичностью, а следствием последовательностей атрибутов, поведенческих паттернов и сознательных самопрезентаций в цифровой среде. Это цифровой след, проекция, набор масок, но не сама сущность «Я». Идентичность как глубинный процесс остается единой, однако ее вынужденная или неосознанная фрагментация на «онлайн-Я» и «офлайн-Я» создает почву для внутренних различий, каузальных инконгруэнтности и психологического неблагополучия. С позиции социологии узаконивание цифровой идентичности отвечает интересам не столько личностей, сколько цифровой экономики. Личность, целостность «Я», превращается в набор данных — «датафицированную идентичность», которая становится манипулируемым объектом, таргетирования и контроля. Этот процесс комодификации личности, ее превращения в товар, представляет собой концептуальный подход, принимающий парадигму множественных идентичностей, где цифровая ипостась признается одной из равноправных.
Философский и психолого-педагогический взгляд усугубляет эту критику. Задача развития личности, особенно в старшем подростковом периоде, по мнению Эриксона, заключается в конце концов, в синтезе различных социальных ролей и переживаний в единое «Я». Легитимация цифровой идентичности, поскольку отдельные сущности работают в противоположном направлении, поощряя не интеграцию, фрагментацию, не синтез, а преимущество. Молодой человек оказывается перед необходимостью не столько преодолевать себя, сколько управлять множеством проекций, что ведет к явлению, которое можно превратить в «диссоциацию блоков «Я»» — потеря связи между внутренними перестоями и внешней цифровой самопрезентацией.
Философские основания: самосознание как бытие и тождественность как самоотождествление
Проблема требует вывода рамок упрощенной психологической модели и обращения к фундаментальным философским и психологическим основаниям понятий самосознания и идентичности. Простое противопоставление «процесс-результат» не является принципиальным явлением. Глубинный анализ позволяет направить самосознание через призму междисциплинарного, философского и духовного взглядов. Если понимать самосознание просто как свойство, идентичность — как застывший портрет, мы попадаем в ловушку ригидности. Такой подход не учитывает текучесть, многогранность и отношение человека с его «Я». Вопрос о том, что сначала — "Я есть чья-то мама" или "Я – Дух, сейчас в Роли чьей-то мамы?" — представляет собой центральный вопрос, разделяющий субстанциальный и реляционный взгляд на личность. Субстанциальный взгляд предполагает существование некого неизменного ядра «Я» (дух, атман, самость), которое обладает качествами, ролями и идентичностями. Реляционный (процессуальный) рассматривает «Я» как процесс, постоянно конституируемый через отношения, язык, деятельность и нарративы. С этой точки зрения, нет «духа в роли», есть только сама «роль», как способ бытия в мире.
С философской точки зрения, от Декарта до Гуссерля, самосознание — это не просто свойство, самобытие человека, характеризующее его самого. Это не объект, который можно контролировать, а само условие возможности любого опыта. Это чистое "Я есть", предшествующее любым определениям. Немецкий идеализм (Фихте) называл это «Я», который сам себя считал. В восточных и некоторых западных мистических традициях это соответствует понятию Свидетеля — того, кто наблюдает за сменой мыслей, чувств и ролей, но сам ими не является. Таким образом, самосознание в этом глубоком смысле — это не «что», а «как». Не содержание, контейнер, а свет, в котором обнаруживается это содержание. Если самосознание — это свет, то идентичность — это конкретный объект, обладающий этим светом, на котором концентрируется внимание. С этой точки зрения, идентичность — это не просто «результат», акт самоотождествления. Это ответ на вопрос "Кто Я есть?" через призму содержания. Как, верно, отмечено в критическом анализе, любая идентичность по своей природе является наблюдательной. Определяя себя как А, я автоматически отличаю себя от не-А. «Я — мать» принимает «Я — не-мать» в данный момент. Это механизм работы эго (в психологическом, а не в духовном смысле), который нуждается в границах.
Следовательно, говорить: «Я есть мама» с духовной точки зрения — это редукция. Это отождествление бесконечного, неопределимого духа с конечной, социальной и биологической ролью. Более точнее было бы сказать: «В моем нынешнем человеческом воплощении, один из центральных модусов моего бытия является модус Матери. Это роль, которую я играю с любовью и ответственностью, но это не моя действенная сущность». Таким образом, самосознание (как Самость) — это онтологический уровень (уровень бытия). Это наша длинная природа, чистое присутствие. Идентичность — это психологический и социальный уровень (уровень обладания). Это инструмент, с помощью которого бесформенный дух взаимодействует в форме с мировыми объектами и отношениями. Идентичность — не враг, а инструмент. Проблема возникает не тогда, когда у нас есть идентичность, а когда мы с ними полностью отождествляемся, забывая о том, что мы — это тот, кто имеет эти идентичности, а не тот, кто ими является. Процесс личностного и духовного роста — это не отвержение всех идентичностей, а переход от жесткой идентификации к гибкому и осознанному использованию ролей. Незрелое состояние: «Я ЕСТЬ мама» (и если ребенок плохо себя ведет, это разрушает «меня»). Зрелое/просветленное состояние: «Я (как сознающее присутствие) исполняю роль матери. Эта роль важна, но мое благополучие не полностью зависит от ее успешности».
В эпоху цифровой экономики эта проблема усугубляется. Цифровые платформы стимулируют создание множества идентичностей, которые часто существуют независимо друг от друга и могут противоречить друг другу. Легитимация «цифровой идентичности» как отдельных составляющих элементов процесса, затрудняет интеграцию различных аспектов опыта в целостное самосознание. Кризис идентичности в цифровой эпохе с этой высотой выглядит не как трагедия, а как возможность. В момент, когда цифровой «костюм» становится тесен, сквозь его трещины начинает пробиваться свет нашего подлинного «Я» — того самого самосознания, которое никогда не может быть определено ни одной ролью и ни одной цифровой проекцией. Таким образом, идентичность — это не что-то «более крутое», чем самосознание. Напротив, она является его продуктом, его творением и одновременно его самой главной иллюзией. Этот фундаментальный философский вывод имеет прямое отношение к критике концепции цифровой идентичности и поиску способов сохранения человеческого «Я» в условиях цифровизации.
Образовательная альтернатива: развитие самосознания через трансформационные игры
В качестве ответа на эти вызовы необходима разработка не стратегий управления цифровой идентичностью, а четких мер для оценки степени психологического изменения личности в условиях цифровой среды и создания системной образовательной модели, смещающей фокус на опережающее развитие базисного самосознания. Ключевым таким критерием будет расчет «цифровой конгруэнтности». Эта концепция, разработанная на основе гуманистической психологии Карла Роджерса [5], определяется как степень соответствия, согласованности между подлинным, внутренне переживаемым «Я» человеком и его самопрезентацией, поведением и коммуникацией в цифровой среде. Высокая цифровая конгруэнтность предполагает, что человек осознанно и аутентично проецирует свои настоящие ценности, убеждения и эмоции в онлайн-пространстве. Низкая конгруэнтность, напротив, приводит к разрыву, который является микроволновой, экзистенциальной пустотой, снижением самооценки и другими формами психологического дистресса. Дополнительные критерии должны проявить осознанность — понимание пользователем природы генерируемых цифровых данных, алгоритмов работы платформ и целей, на которых используются эти данные, и целостность — способность человека интегрировать свой онлайн- и офлайн-опыт в единую, связную и непротиворечивую нарративную биографию.
Решение этой задачи требует внедрения специальных образовательных курсов, которые будут способствовать развитию самосознания, адекватной самооценки и профессиональной Я-концепции. Наиболее перспективным способом работы с проблемой видится создание системной образовательной модели, основанной на методе развития базисного самосознания через трансформационные психологические игры. Этот подход, разработанный в рамках диссертационного исследования Павленко С.А. [6], представляет собой не просто набор техник, а целостную систему, направленную на обращение, рефлексивного «Я», способного сохранить целостность в условиях цифровой среды. Система развития самосознания через трансформационные игры включает в себя комплект из 10 трансформационных психологических игр, образующих единый путь развития самосознания.
Центральное место в системе занимает диагностическая игра «Игра-Про-Светление: Ясно Всё!», которая позволяет участнику определить текущий уровень развития самосознания и составить индивидуальный план саморазвития. За диагностической игрой следуют девять навыковых игр, действие которых направлено на развитие определенных функций самосознания: самопринятие, самовосприятие, самоопределение, саморазвитие, самодостаточность, самоуважение, самообладание, самоконтроль и самомотивация. Важным компонентом системы является работа на логоическом уровне самосознания — высшим интегративным принципом, способным к целенаправленному проектированию реальности посредством осознанного намерения и вербализации. Этот уровень позволяет сознательно переключаться с пассивного, часто деструктивного внутреннего монолога на активное, целенаправленное намерение, что особенно важно в нынешнем противостоянии манипулятивным механизмам цифровой среды.
Эмпирическое исследование и результаты
Эмпирическое исследование эффективности «Системы развития Самосознания©» посредством трансформационных игр проводилось в период с 2020 по 2024 год в различных городах и странах, большей частью в России и Беларуси. В мероприятии приняли участие 184 человека. Испытуемые были разделены на две группы, эквивалентные по возрастным показателям, социально-экономическому статусу, соотношению мужчин и женщин. Группа 1 (КГ) — контрольная, в составе 124 человека, не занимающихся игровыми практиками. Группа 2 (ЭГ) — экспериментальная, в составе 60 человек, проходившая игровые практики по разработанной системе.
Результаты эмпирического исследования подтверждают эффективность трансформационных игр как научно обоснованного инструмента развития самосознания. В экспериментальной группе (n=60) участники показали статистически значимое повышение уровня удовлетворенности жизнью по шкале SWLS (медиана увеличилась с 20 до 24 пунктов, +20%), а 77,3% участников продемонстрировали улучшение субъективной оценки качества жизни по WHOQOL (медиана с 88 до 98, +11,4%). По шкале депрессии Бека 96% участников продемонстрировали снижение депрессивных симптомов (медиана снизилась с 10 до 4 пунктов, -60%).
В аспектах осознанности: когнитивная и эмоциональная осознанность (CAMS) улучшилась у 66,7% участников, осознанное присутствие (МООП) — у 81,3%, степень любопытства — у 68%, децентрирование — у 84%. По шкалам FFMQ: наблюдение и нереагирование улучшились у 85,3% участников, описание — у 72%, осознанность действий и безоценочность — у 73,3%. Самооценка по шкале Розенберга выросла у 66,7% участников, а интеллектуальная оценка риска (ШИОР) — у 84%.
Анкетирование подтверждает эти данные: 100% участников отметили положительные изменения — 80% оценили общее состояние как "хорошее", 20% — "отличное"; 50% указали значительное повышение удовлетворенности жизнью, 50% — умеренные улучшения; 75% участников отметили значительное улучшение восприятия себя и жизни (самодостаточности). В 100% случаев ведущие получили высокую оценку (50% "хороший", 50% "отличный"), а атмосфера игр оценена как "хорошая" (75%) и "отличная" (25%).
Корреляционный анализ выявил значимые связи между когнитивной и эмоциональной осознанностью и удовлетворенностью жизнью (r=0,462, p<0,01), а также между осознанностью и снижением депрессивных симптомов (r=-0,424, p<0,01). Данные свидетельствуют о том, что трансформационные игры эффективно стимулируют развитие самосознания, что приводит к улучшению психологического благополучия и качества жизни у 66-96% участников в зависимости от показателя.
Общий анализ исследования показал, что игровые практики оказали положительное влияние на все ключевые аспекты самосознания: когнитивная и эмоциональная осознанность, осознанное присутствие, принятие и открытость к новым последствиям, децентрализация, неосуждающее к реальному опыту (безоценочность), отсутствие немедленных факторов на возникающие эмоции или мысли (нереагирование), осознанность действий, способность направлять внимание на внутреннее ощущение (наблюдение), способность к вербализации своего пространственного опыта (описание), самооценка. В экспериментальной группе были выявлены значительные улучшения по большинству показателей, подтверждающие эффективность воздействия. В контрольной группе также наблюдались изменения, однако прирост в экспериментальной группе оказался признаком выше по ключевым характеристикам, таким как когнитивная и эмоциональная осознанность, осознанное присутствие и наблюдение.
Помимо развития аспектов самосознания, в экспериментальной группе отмечено достоверное достижение повышения уровня удовлетворенности жизнью и субъективной оценки качества жизни, а также снижение уровня депрессивных симптомов после проведения эксперимента. В контрольной группе не было выявлено значимых символов при повторном резком повышении уровня удовлетворенности жизнью и субъективной оценки качества жизни. Также было показано, что снижение симптомов депрессии в экспериментальной группе значительно выше по сравнению с контрольной. Участники экспериментальной группы продемонстрировали улучшение в способности объективно анализировать последствия, осознанно оценивать вероятность и взвешивать альтернативы при своих решениях в условиях неопределенности. Полученные результаты показывают, что игровые практики применяют аналитический подход к управлению рисками, снижая импульсивность и чрезмерную осторожность.
Корреляционный анализ выявил значимые положительные связи между удовлетворенностью жизнью и такими показателями осознанности, как когнитивная и эмоциональная осознанность и осознанное присутствие. Эти результаты подтверждают, что когнитивная и эмоциональная осознанность, а также способность находиться в настоящем моменте, могут быть составляющими восприятия жизни как полноценной и счастливой. Также было показано, что у участников, демонстрирующих более низкий уровень когнитивной, эмоциональной осознанности и осознанного присутствия, постепенно проявляются симптомы депрессии. Это свидетельствует о том, что осознанность уменьшает выраженность депрессивных симптомов напрямую или опосредованно.
Важным результатом исследования стало проявление отрицательной связи между удовлетворенностью жизнью и такой хорошей осознанностью, как способность направлять внимание на внутреннее ощущение, осознанность действий, способность вербально описывать внутреннее содержание опыта. Полученные результаты позволяют предположить, что повышенное внимание к механистическому описанию и наблюдению за внешним опытом, а также строгий контроль своих действий может не способствовать обеспечению общей удовлетворенности жизнью. Напротив, избыточная концентрация на самоанализе и контроле может снизить ощущение счастья и спонтанности, что отражается на снижении уровня удовлетворенности жизнью. Это указывает на необходимость баланса между рефлексией и спонтанным проживанием в процессе развития самосознания.
Применение «Системы развития СамоСознания©» посредством трансформационных игр показало улучшение качества педагогического взаимодействия. Исследование, посвященное развитию самосознания педагога, показало, что использование трансформационных психологических игр приводит к увеличению показателей осознанности в среднем на 5-10% по шкале FFMQ (Five Facet Mindfulness Survey) [10], продолжительности общения с учащимися и снижению уровня эмоционального выгорания на 25%. Педагоги с развитым самосознанием развивают большую эмпатию, способность к активному слушанию и гибкости в общении, что непосредственно влияет на качество образовательного процесса и создает благоприятную образовательную среду. Таким образом, система развития самосознания посредством трансформационных игр представляет собой эффективный инструмент формирования целостного, рефлексивного «Я», способного ограничить влияние цифровой среды. Развитое самосознание выступает в качестве психологического иммунитета, позволяющего личности не дробиться под влиянием цифровых вызовов, а творчески осваивать цифровую среду, сохраняя и приумножая свою человеческую сущность. Интеграция данного обстоятельства в образовательные программы различных уровней может стать мерой по предупреждению рисков, легитимацией концепта "цифровой идентичности" и фрагментацией человеческого "Я".
Заключение: Проведенный анализ концепции «цифровой идентичности» позволяет сделать ряд фундаментальных выводов. Легитимация данного термина в научном и публичном дискурсе является не просто лингвистическим или строгим актом, но социально-экономическим и социально-экономическим процессом, несущим в культуру конкретные риски для человеческого «Я». Присвоение цифровой активности статуса «идентичность», представляет собой пример ретификации, когда абстрактные понятия превращаются в сущность единичного и самоценного, что ведет к фрагментации целостности самосознания, инконгруэнтности и коммодификации личности.
Философско-психологический анализ позволил развести понятия самосознания и идентичности, показав их онтологическое обоснование. Самосознание в его исследовании — это не процесс, самособытие-сознание, основа человеческого существования, первичный свет осознания. Идентичность — это вторичное образование, содержащая конструкция, инструмент, посредством которого личность взаимодействует с миром. Проблема цифровизации заключается в том, что она поощряет отождествление личности с изменением своего сознания, а не с самим сознанием.
В качестве конструктивной альтернативы предложена смена парадигмы с управлением множественными идентичностями для развития фундаментального самосознания. Предложены критерии оценки психологического поведения в цифровой среде (цифровая конгруэнтность, осознанность, целостность) и представлена системная образовательная модель, основанная на методе трансформационных психологических игр. Эмпирические данные подтверждают эффективность данной встречи: развитие самосознания посредством игровых переговоров, обеспечение высокого удовлетворения жизни, сокращение депрессивной симптоматики и формирование более зрелых стратегий принятия решений.
Таким образом, ответом на вызовы цифровой эпохи должно стать не создание новых «цифровых коконов», а защита внутреннего «Я» человека. Образовательная задача будущего — вооружить личность не навыками управления цифровыми аватарами, а технологией глубокой рефлексии, самопринятия и сохранения разума. Инвестиции в развитие самосознания являются наиболее стратегически верным путем к построению психологического, здорового и счастливого общества в условиях перманентной цифровой трансформации.
Список литературы:
1. Бэр, Р.А., Смит, Г.Т., Хопкинс, Дж., Критемейер, Дж. и Тони, Л. Использование методов самооценки для изучения граней осознанности // Оценка. – 2006. – Т. 13(1). – С. 27–45.
2. Евстратова Ю.А., Исаева Н.Н., Власова И.В. Человеческая идентичность в цифровую эпоху: гуманитарные и социальные аспекты: монография / под ред. Ю.А. Евстратовой, Н.Н. Исаевой, И.В. Власовой. — Москва: ИНФРА-М, 2024. — 140 с
3. Исследовательский центр Пью. Подростки, социальные сети и технологии 2022. – Вашингтон, округ Колумбия, 2022. – 88 с.
4. Марсия Дж. Э. Идентичность в подростковом возрасте // Справочник по психологии подростков / Под ред. Дж. Адельсона. – Нью-Йорк: Wiley, 1980. – С. 159–187.
5. Роджерс К. Р. Взгляд на психотерапию. Становление человека Пер. с англ. М. М. Исениной; общ. ред. и предисл. Е. И. Исениной. – М.: Прогресс, 1994. – 480 с.
6. Павленко С. А. Влияние игровых практик на развитие Самосознания личности: дис. … канд. психол. наук: 05.01.2025 / МАПН. – Я., 2025. – 187 с.
7. Павленко С.А. Развитие самосознания педагога: ключевой фактор эффективности педагогического взаимодействия и качества образовательного процесса: сборник трудов конференции. // Современное образование: инновации, вызовы и решения: материалы Всеросс. науч.-практ. конф. с междунар. участ. (Киселевск, 29 окт. 2025 г.) / редкол.: О.С. Цепова [и др.] – Чебоксары: ИД «Среда», 2025.
8. Павленко С. А. Архитектоника развития сознания человека нового времени: пятиуровневая модель в образовательном процессе: сборник трудов конференции. // Психологически безопасная образовательная среда: проблемы проектирования и перспективы развития: материалы VII Междунар. науч.-практ. конф. с междунар. участ. (Тула, 15-16 окт. 2025 г.) / редкол.: С. В. Пазухина [и др.] – Чебоксары: ИД «Среда», 2025.
9. Павленко С.А Человеческий фактор в эпоху искусственного интеллекта: кризис самоопределения и поиск новой идентичности. – ЧФ: Человеческий фактор. Социальный психолог // Журнал для психологов. Вып. № 4 (56). / Под ред. В.В.Козлова – Ярославль: МАПН, 2025 – с. 102 - 109
10. Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис / Пер. с англ.; общ. ред. и предисл. А. В. Толстых. – М.: Прогресс, 1996. – 344 с.
Ссылка на публикацию:
Павленко С.А. Цифровая идентичность как социокультурный конструкт: глубокий анализ и образовательные альтернативы в эпоху цифровизации: сборник трудов конференции. // Современный образовательный процесс: актуальные вопросы, инновации, качество : материалы Междунар. науч.-практ. конф. (Краснодар, 27 нояб. 2025 г.) / редкол.: В. М. Гребенникова [и др.] – Чебоксары: ИД «Среда», 2025. – ISBN 978-5-908083-33-1.
Ключевые слова: цифровая идентичность, самосознание, идентичность, психология личности, цифровизация, конгруэнтность, трансформационные игры, образование
Актуальность проблемы цифровой идентичности в современном научном и публичном дискурсе не требует сомнения, однако необходимо глубокое критическое переосмысление. Статистические данные иллюстрируют масштабы ситуации: согласно исследованиям, более 95% подростков в развивающихся странах имеют постоянный доступ к смартфонам, среднее время, проводимое в социальных сетях, достигает 2,5–4,8 часов в сутки [3]. Поисковые запросы, связанные с управлением репутацией, цифровым следом и онлайн-имиджем, обеспечивают устойчивый рост, что свидетельствует о решении экзистенциальных вопросов о себе в практическую плоскость границ бытия.
Однако за этой очевидной актуальностью скрывается более глубокая, методологическая и философско-психологическая проблема. Сам факт легитимации термина «цифровая идентичность» в научной литературе, публицистике и обыденном языке требует критической рефлексии. Узаконивание этой концепции осуществляет не только описательную, но и конституирующую функцию: оно закрепляется в коллективном принципе о том, что онлайн-активность не просто набор действий, социальных масок или поведенческих следов, а отдельная, выделенная онтологическим статусом сущности — часть «Я». Таким образом, цель данной статьи заключается не только в том, чтобы обосновать феномен цифровой идентичности, но и в том, чтобы проверить сомнение самой правомерности присвоения одного из видов жизнедеятельности человека по имени «идентичность», раскрыть риски, с этим связанные, и предложить альтернативный путь развития личности в эпоху цифровизации, основанный на признаке обоснованности и осознанности.
Теоретический анализ: идентичность как целостность vs. «цифровая идентичность» как фрагментация
Чтобы оценить все аспекты проблемы, необходимо обратиться к классической теории идентичности. В психологическом объяснении, в работах Эрика Эриксона, идентичность — это не роли или набор атрибутов, а фундаментальный, интегративный психосоциальный процесс, получающий разрешение на статус «целостность против ролевого смешения» [10]. Это внутренняя, непрерывная и целостная структура, дающая человеку ощущение тождественности самого себя во времени и пространстве. Джеймс Марсия, разрабатывая идеи Эриксона, обеспечивает идентичность через два ключевых параметра — кризис (сознательный выбор) и обязательства, которые способствуют ее статусам, таким как достигнутая идентичность или мораторий [4]. С точки зрения социологии идентичность конструируется в процессе последовательного взаимодействия, но это подчинено логике, обеспечивающей разнообразный опыт в едином нарративе, истории о себе. Таким образом, в классическом понимании идентичность есть синтез, стремление к единству и целостности самости.
На этом фоне концепт «цифровой идентичности» предстает в ином свете. Его легитимация в дискурсе представляется некорректной и гарантированной опасностью. Присвоение цифровой активности названия «идентичность» является предельной логической ошибкой, когда абстрактная фигура превращается в сущность и самоценность. С психологической точки зрения, то, что мы назвали цифровой идентичностью, не является само по себе идентичностью, а следствием последовательностей атрибутов, поведенческих паттернов и сознательных самопрезентаций в цифровой среде. Это цифровой след, проекция, набор масок, но не сама сущность «Я». Идентичность как глубинный процесс остается единой, однако ее вынужденная или неосознанная фрагментация на «онлайн-Я» и «офлайн-Я» создает почву для внутренних различий, каузальных инконгруэнтности и психологического неблагополучия. С позиции социологии узаконивание цифровой идентичности отвечает интересам не столько личностей, сколько цифровой экономики. Личность, целостность «Я», превращается в набор данных — «датафицированную идентичность», которая становится манипулируемым объектом, таргетирования и контроля. Этот процесс комодификации личности, ее превращения в товар, представляет собой концептуальный подход, принимающий парадигму множественных идентичностей, где цифровая ипостась признается одной из равноправных.
Философский и психолого-педагогический взгляд усугубляет эту критику. Задача развития личности, особенно в старшем подростковом периоде, по мнению Эриксона, заключается в конце концов, в синтезе различных социальных ролей и переживаний в единое «Я». Легитимация цифровой идентичности, поскольку отдельные сущности работают в противоположном направлении, поощряя не интеграцию, фрагментацию, не синтез, а преимущество. Молодой человек оказывается перед необходимостью не столько преодолевать себя, сколько управлять множеством проекций, что ведет к явлению, которое можно превратить в «диссоциацию блоков «Я»» — потеря связи между внутренними перестоями и внешней цифровой самопрезентацией.
Философские основания: самосознание как бытие и тождественность как самоотождествление
Проблема требует вывода рамок упрощенной психологической модели и обращения к фундаментальным философским и психологическим основаниям понятий самосознания и идентичности. Простое противопоставление «процесс-результат» не является принципиальным явлением. Глубинный анализ позволяет направить самосознание через призму междисциплинарного, философского и духовного взглядов. Если понимать самосознание просто как свойство, идентичность — как застывший портрет, мы попадаем в ловушку ригидности. Такой подход не учитывает текучесть, многогранность и отношение человека с его «Я». Вопрос о том, что сначала — "Я есть чья-то мама" или "Я – Дух, сейчас в Роли чьей-то мамы?" — представляет собой центральный вопрос, разделяющий субстанциальный и реляционный взгляд на личность. Субстанциальный взгляд предполагает существование некого неизменного ядра «Я» (дух, атман, самость), которое обладает качествами, ролями и идентичностями. Реляционный (процессуальный) рассматривает «Я» как процесс, постоянно конституируемый через отношения, язык, деятельность и нарративы. С этой точки зрения, нет «духа в роли», есть только сама «роль», как способ бытия в мире.
С философской точки зрения, от Декарта до Гуссерля, самосознание — это не просто свойство, самобытие человека, характеризующее его самого. Это не объект, который можно контролировать, а само условие возможности любого опыта. Это чистое "Я есть", предшествующее любым определениям. Немецкий идеализм (Фихте) называл это «Я», который сам себя считал. В восточных и некоторых западных мистических традициях это соответствует понятию Свидетеля — того, кто наблюдает за сменой мыслей, чувств и ролей, но сам ими не является. Таким образом, самосознание в этом глубоком смысле — это не «что», а «как». Не содержание, контейнер, а свет, в котором обнаруживается это содержание. Если самосознание — это свет, то идентичность — это конкретный объект, обладающий этим светом, на котором концентрируется внимание. С этой точки зрения, идентичность — это не просто «результат», акт самоотождествления. Это ответ на вопрос "Кто Я есть?" через призму содержания. Как, верно, отмечено в критическом анализе, любая идентичность по своей природе является наблюдательной. Определяя себя как А, я автоматически отличаю себя от не-А. «Я — мать» принимает «Я — не-мать» в данный момент. Это механизм работы эго (в психологическом, а не в духовном смысле), который нуждается в границах.
Следовательно, говорить: «Я есть мама» с духовной точки зрения — это редукция. Это отождествление бесконечного, неопределимого духа с конечной, социальной и биологической ролью. Более точнее было бы сказать: «В моем нынешнем человеческом воплощении, один из центральных модусов моего бытия является модус Матери. Это роль, которую я играю с любовью и ответственностью, но это не моя действенная сущность». Таким образом, самосознание (как Самость) — это онтологический уровень (уровень бытия). Это наша длинная природа, чистое присутствие. Идентичность — это психологический и социальный уровень (уровень обладания). Это инструмент, с помощью которого бесформенный дух взаимодействует в форме с мировыми объектами и отношениями. Идентичность — не враг, а инструмент. Проблема возникает не тогда, когда у нас есть идентичность, а когда мы с ними полностью отождествляемся, забывая о том, что мы — это тот, кто имеет эти идентичности, а не тот, кто ими является. Процесс личностного и духовного роста — это не отвержение всех идентичностей, а переход от жесткой идентификации к гибкому и осознанному использованию ролей. Незрелое состояние: «Я ЕСТЬ мама» (и если ребенок плохо себя ведет, это разрушает «меня»). Зрелое/просветленное состояние: «Я (как сознающее присутствие) исполняю роль матери. Эта роль важна, но мое благополучие не полностью зависит от ее успешности».
В эпоху цифровой экономики эта проблема усугубляется. Цифровые платформы стимулируют создание множества идентичностей, которые часто существуют независимо друг от друга и могут противоречить друг другу. Легитимация «цифровой идентичности» как отдельных составляющих элементов процесса, затрудняет интеграцию различных аспектов опыта в целостное самосознание. Кризис идентичности в цифровой эпохе с этой высотой выглядит не как трагедия, а как возможность. В момент, когда цифровой «костюм» становится тесен, сквозь его трещины начинает пробиваться свет нашего подлинного «Я» — того самого самосознания, которое никогда не может быть определено ни одной ролью и ни одной цифровой проекцией. Таким образом, идентичность — это не что-то «более крутое», чем самосознание. Напротив, она является его продуктом, его творением и одновременно его самой главной иллюзией. Этот фундаментальный философский вывод имеет прямое отношение к критике концепции цифровой идентичности и поиску способов сохранения человеческого «Я» в условиях цифровизации.
Образовательная альтернатива: развитие самосознания через трансформационные игры
В качестве ответа на эти вызовы необходима разработка не стратегий управления цифровой идентичностью, а четких мер для оценки степени психологического изменения личности в условиях цифровой среды и создания системной образовательной модели, смещающей фокус на опережающее развитие базисного самосознания. Ключевым таким критерием будет расчет «цифровой конгруэнтности». Эта концепция, разработанная на основе гуманистической психологии Карла Роджерса [5], определяется как степень соответствия, согласованности между подлинным, внутренне переживаемым «Я» человеком и его самопрезентацией, поведением и коммуникацией в цифровой среде. Высокая цифровая конгруэнтность предполагает, что человек осознанно и аутентично проецирует свои настоящие ценности, убеждения и эмоции в онлайн-пространстве. Низкая конгруэнтность, напротив, приводит к разрыву, который является микроволновой, экзистенциальной пустотой, снижением самооценки и другими формами психологического дистресса. Дополнительные критерии должны проявить осознанность — понимание пользователем природы генерируемых цифровых данных, алгоритмов работы платформ и целей, на которых используются эти данные, и целостность — способность человека интегрировать свой онлайн- и офлайн-опыт в единую, связную и непротиворечивую нарративную биографию.
Решение этой задачи требует внедрения специальных образовательных курсов, которые будут способствовать развитию самосознания, адекватной самооценки и профессиональной Я-концепции. Наиболее перспективным способом работы с проблемой видится создание системной образовательной модели, основанной на методе развития базисного самосознания через трансформационные психологические игры. Этот подход, разработанный в рамках диссертационного исследования Павленко С.А. [6], представляет собой не просто набор техник, а целостную систему, направленную на обращение, рефлексивного «Я», способного сохранить целостность в условиях цифровой среды. Система развития самосознания через трансформационные игры включает в себя комплект из 10 трансформационных психологических игр, образующих единый путь развития самосознания.
Центральное место в системе занимает диагностическая игра «Игра-Про-Светление: Ясно Всё!», которая позволяет участнику определить текущий уровень развития самосознания и составить индивидуальный план саморазвития. За диагностической игрой следуют девять навыковых игр, действие которых направлено на развитие определенных функций самосознания: самопринятие, самовосприятие, самоопределение, саморазвитие, самодостаточность, самоуважение, самообладание, самоконтроль и самомотивация. Важным компонентом системы является работа на логоическом уровне самосознания — высшим интегративным принципом, способным к целенаправленному проектированию реальности посредством осознанного намерения и вербализации. Этот уровень позволяет сознательно переключаться с пассивного, часто деструктивного внутреннего монолога на активное, целенаправленное намерение, что особенно важно в нынешнем противостоянии манипулятивным механизмам цифровой среды.
Эмпирическое исследование и результаты
Эмпирическое исследование эффективности «Системы развития Самосознания©» посредством трансформационных игр проводилось в период с 2020 по 2024 год в различных городах и странах, большей частью в России и Беларуси. В мероприятии приняли участие 184 человека. Испытуемые были разделены на две группы, эквивалентные по возрастным показателям, социально-экономическому статусу, соотношению мужчин и женщин. Группа 1 (КГ) — контрольная, в составе 124 человека, не занимающихся игровыми практиками. Группа 2 (ЭГ) — экспериментальная, в составе 60 человек, проходившая игровые практики по разработанной системе.
Результаты эмпирического исследования подтверждают эффективность трансформационных игр как научно обоснованного инструмента развития самосознания. В экспериментальной группе (n=60) участники показали статистически значимое повышение уровня удовлетворенности жизнью по шкале SWLS (медиана увеличилась с 20 до 24 пунктов, +20%), а 77,3% участников продемонстрировали улучшение субъективной оценки качества жизни по WHOQOL (медиана с 88 до 98, +11,4%). По шкале депрессии Бека 96% участников продемонстрировали снижение депрессивных симптомов (медиана снизилась с 10 до 4 пунктов, -60%).
В аспектах осознанности: когнитивная и эмоциональная осознанность (CAMS) улучшилась у 66,7% участников, осознанное присутствие (МООП) — у 81,3%, степень любопытства — у 68%, децентрирование — у 84%. По шкалам FFMQ: наблюдение и нереагирование улучшились у 85,3% участников, описание — у 72%, осознанность действий и безоценочность — у 73,3%. Самооценка по шкале Розенберга выросла у 66,7% участников, а интеллектуальная оценка риска (ШИОР) — у 84%.
Анкетирование подтверждает эти данные: 100% участников отметили положительные изменения — 80% оценили общее состояние как "хорошее", 20% — "отличное"; 50% указали значительное повышение удовлетворенности жизнью, 50% — умеренные улучшения; 75% участников отметили значительное улучшение восприятия себя и жизни (самодостаточности). В 100% случаев ведущие получили высокую оценку (50% "хороший", 50% "отличный"), а атмосфера игр оценена как "хорошая" (75%) и "отличная" (25%).
Корреляционный анализ выявил значимые связи между когнитивной и эмоциональной осознанностью и удовлетворенностью жизнью (r=0,462, p<0,01), а также между осознанностью и снижением депрессивных симптомов (r=-0,424, p<0,01). Данные свидетельствуют о том, что трансформационные игры эффективно стимулируют развитие самосознания, что приводит к улучшению психологического благополучия и качества жизни у 66-96% участников в зависимости от показателя.
Общий анализ исследования показал, что игровые практики оказали положительное влияние на все ключевые аспекты самосознания: когнитивная и эмоциональная осознанность, осознанное присутствие, принятие и открытость к новым последствиям, децентрализация, неосуждающее к реальному опыту (безоценочность), отсутствие немедленных факторов на возникающие эмоции или мысли (нереагирование), осознанность действий, способность направлять внимание на внутреннее ощущение (наблюдение), способность к вербализации своего пространственного опыта (описание), самооценка. В экспериментальной группе были выявлены значительные улучшения по большинству показателей, подтверждающие эффективность воздействия. В контрольной группе также наблюдались изменения, однако прирост в экспериментальной группе оказался признаком выше по ключевым характеристикам, таким как когнитивная и эмоциональная осознанность, осознанное присутствие и наблюдение.
Помимо развития аспектов самосознания, в экспериментальной группе отмечено достоверное достижение повышения уровня удовлетворенности жизнью и субъективной оценки качества жизни, а также снижение уровня депрессивных симптомов после проведения эксперимента. В контрольной группе не было выявлено значимых символов при повторном резком повышении уровня удовлетворенности жизнью и субъективной оценки качества жизни. Также было показано, что снижение симптомов депрессии в экспериментальной группе значительно выше по сравнению с контрольной. Участники экспериментальной группы продемонстрировали улучшение в способности объективно анализировать последствия, осознанно оценивать вероятность и взвешивать альтернативы при своих решениях в условиях неопределенности. Полученные результаты показывают, что игровые практики применяют аналитический подход к управлению рисками, снижая импульсивность и чрезмерную осторожность.
Корреляционный анализ выявил значимые положительные связи между удовлетворенностью жизнью и такими показателями осознанности, как когнитивная и эмоциональная осознанность и осознанное присутствие. Эти результаты подтверждают, что когнитивная и эмоциональная осознанность, а также способность находиться в настоящем моменте, могут быть составляющими восприятия жизни как полноценной и счастливой. Также было показано, что у участников, демонстрирующих более низкий уровень когнитивной, эмоциональной осознанности и осознанного присутствия, постепенно проявляются симптомы депрессии. Это свидетельствует о том, что осознанность уменьшает выраженность депрессивных симптомов напрямую или опосредованно.
Важным результатом исследования стало проявление отрицательной связи между удовлетворенностью жизнью и такой хорошей осознанностью, как способность направлять внимание на внутреннее ощущение, осознанность действий, способность вербально описывать внутреннее содержание опыта. Полученные результаты позволяют предположить, что повышенное внимание к механистическому описанию и наблюдению за внешним опытом, а также строгий контроль своих действий может не способствовать обеспечению общей удовлетворенности жизнью. Напротив, избыточная концентрация на самоанализе и контроле может снизить ощущение счастья и спонтанности, что отражается на снижении уровня удовлетворенности жизнью. Это указывает на необходимость баланса между рефлексией и спонтанным проживанием в процессе развития самосознания.
Применение «Системы развития СамоСознания©» посредством трансформационных игр показало улучшение качества педагогического взаимодействия. Исследование, посвященное развитию самосознания педагога, показало, что использование трансформационных психологических игр приводит к увеличению показателей осознанности в среднем на 5-10% по шкале FFMQ (Five Facet Mindfulness Survey) [10], продолжительности общения с учащимися и снижению уровня эмоционального выгорания на 25%. Педагоги с развитым самосознанием развивают большую эмпатию, способность к активному слушанию и гибкости в общении, что непосредственно влияет на качество образовательного процесса и создает благоприятную образовательную среду. Таким образом, система развития самосознания посредством трансформационных игр представляет собой эффективный инструмент формирования целостного, рефлексивного «Я», способного ограничить влияние цифровой среды. Развитое самосознание выступает в качестве психологического иммунитета, позволяющего личности не дробиться под влиянием цифровых вызовов, а творчески осваивать цифровую среду, сохраняя и приумножая свою человеческую сущность. Интеграция данного обстоятельства в образовательные программы различных уровней может стать мерой по предупреждению рисков, легитимацией концепта "цифровой идентичности" и фрагментацией человеческого "Я".
Заключение: Проведенный анализ концепции «цифровой идентичности» позволяет сделать ряд фундаментальных выводов. Легитимация данного термина в научном и публичном дискурсе является не просто лингвистическим или строгим актом, но социально-экономическим и социально-экономическим процессом, несущим в культуру конкретные риски для человеческого «Я». Присвоение цифровой активности статуса «идентичность», представляет собой пример ретификации, когда абстрактные понятия превращаются в сущность единичного и самоценного, что ведет к фрагментации целостности самосознания, инконгруэнтности и коммодификации личности.
Философско-психологический анализ позволил развести понятия самосознания и идентичности, показав их онтологическое обоснование. Самосознание в его исследовании — это не процесс, самособытие-сознание, основа человеческого существования, первичный свет осознания. Идентичность — это вторичное образование, содержащая конструкция, инструмент, посредством которого личность взаимодействует с миром. Проблема цифровизации заключается в том, что она поощряет отождествление личности с изменением своего сознания, а не с самим сознанием.
В качестве конструктивной альтернативы предложена смена парадигмы с управлением множественными идентичностями для развития фундаментального самосознания. Предложены критерии оценки психологического поведения в цифровой среде (цифровая конгруэнтность, осознанность, целостность) и представлена системная образовательная модель, основанная на методе трансформационных психологических игр. Эмпирические данные подтверждают эффективность данной встречи: развитие самосознания посредством игровых переговоров, обеспечение высокого удовлетворения жизни, сокращение депрессивной симптоматики и формирование более зрелых стратегий принятия решений.
Таким образом, ответом на вызовы цифровой эпохи должно стать не создание новых «цифровых коконов», а защита внутреннего «Я» человека. Образовательная задача будущего — вооружить личность не навыками управления цифровыми аватарами, а технологией глубокой рефлексии, самопринятия и сохранения разума. Инвестиции в развитие самосознания являются наиболее стратегически верным путем к построению психологического, здорового и счастливого общества в условиях перманентной цифровой трансформации.
Список литературы:
1. Бэр, Р.А., Смит, Г.Т., Хопкинс, Дж., Критемейер, Дж. и Тони, Л. Использование методов самооценки для изучения граней осознанности // Оценка. – 2006. – Т. 13(1). – С. 27–45.
2. Евстратова Ю.А., Исаева Н.Н., Власова И.В. Человеческая идентичность в цифровую эпоху: гуманитарные и социальные аспекты: монография / под ред. Ю.А. Евстратовой, Н.Н. Исаевой, И.В. Власовой. — Москва: ИНФРА-М, 2024. — 140 с
3. Исследовательский центр Пью. Подростки, социальные сети и технологии 2022. – Вашингтон, округ Колумбия, 2022. – 88 с.
4. Марсия Дж. Э. Идентичность в подростковом возрасте // Справочник по психологии подростков / Под ред. Дж. Адельсона. – Нью-Йорк: Wiley, 1980. – С. 159–187.
5. Роджерс К. Р. Взгляд на психотерапию. Становление человека Пер. с англ. М. М. Исениной; общ. ред. и предисл. Е. И. Исениной. – М.: Прогресс, 1994. – 480 с.
6. Павленко С. А. Влияние игровых практик на развитие Самосознания личности: дис. … канд. психол. наук: 05.01.2025 / МАПН. – Я., 2025. – 187 с.
7. Павленко С.А. Развитие самосознания педагога: ключевой фактор эффективности педагогического взаимодействия и качества образовательного процесса: сборник трудов конференции. // Современное образование: инновации, вызовы и решения: материалы Всеросс. науч.-практ. конф. с междунар. участ. (Киселевск, 29 окт. 2025 г.) / редкол.: О.С. Цепова [и др.] – Чебоксары: ИД «Среда», 2025.
8. Павленко С. А. Архитектоника развития сознания человека нового времени: пятиуровневая модель в образовательном процессе: сборник трудов конференции. // Психологически безопасная образовательная среда: проблемы проектирования и перспективы развития: материалы VII Междунар. науч.-практ. конф. с междунар. участ. (Тула, 15-16 окт. 2025 г.) / редкол.: С. В. Пазухина [и др.] – Чебоксары: ИД «Среда», 2025.
9. Павленко С.А Человеческий фактор в эпоху искусственного интеллекта: кризис самоопределения и поиск новой идентичности. – ЧФ: Человеческий фактор. Социальный психолог // Журнал для психологов. Вып. № 4 (56). / Под ред. В.В.Козлова – Ярославль: МАПН, 2025 – с. 102 - 109
10. Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис / Пер. с англ.; общ. ред. и предисл. А. В. Толстых. – М.: Прогресс, 1996. – 344 с.
Ссылка на публикацию:
Павленко С.А. Цифровая идентичность как социокультурный конструкт: глубокий анализ и образовательные альтернативы в эпоху цифровизации: сборник трудов конференции. // Современный образовательный процесс: актуальные вопросы, инновации, качество : материалы Междунар. науч.-практ. конф. (Краснодар, 27 нояб. 2025 г.) / редкол.: В. М. Гребенникова [и др.] – Чебоксары: ИД «Среда», 2025. – ISBN 978-5-908083-33-1.
